Дети Ржавчины - Страница 84

— Я не боюсь шума, — ответил он, с неприязнью взглянув на меня.

И наконец нажал на спуск.

Грохот выстрела прозвучал для меня победным маршем. Маленькая серебристая звездочка взвилась в небо и через несколько секунд погасла, оставив тающий дымок. Накануне я два часа потратил, чтобы соорудить самодельную сигнальную ракету, выбрав материалы из остатков несохранившегося истребителя. Сделал две штуки — одну потратил вчера на испытания, вторую вложил сегодня в ствол пистолета. Изобретение сработало.

Старосты, задрав головы, проследили за полетом магниевой звезды. Затем вопросительно уставились на меня.

— Сейчас... — пообещал я, глядя в небо. Обожженный стоял, переводя взгляд с меня на пистолет. На пистолет он смотрел удивленно, на меня — с подозрением.

— Сдается мне, что ты... — начал было он, но тут же замолк, вскинув глаза к небу.

Все услышали, как где-то далеко взвыл двигатель истребителя. Стальная птица поднялась в небо от городских окраин и, пролетев по дуге над заставой, ринулась прямо на наши головы.

— Посланник Прорвы! — заорал один из старост. Сначала ничего не произошло. Кто-то из работников остановился, посмотрев вверх, кто-то выглянул из окна. Потом вдруг закричала женщина, за ней еще одна. И началось что-то невообразимое.

Крик подхватили все, кто был во дворе, в доме и за забором. Замелькали лица, руки, ноги, послышался грохот обуви на лестнице, звон падающей посуды на кухне. Старосты несколько секунд колебались, затем разбежались в разные стороны. На меня уже не обращали внимания. Я стоял посреди паники и смотрел, как приближается истребитель.

И вдруг я заметил, что не я один стою спокойно.

Обожженный тоже не двинулся с места. Он брезгливо отшвырнул пистолет и крикнул:

— Убейте его! Он привел посланника!

Обожженного никто не слушал. Я усмехнулся, глядя ему в глаза. Настал его час быть беспомощным.

Истребитель завис над нами, затем приземлился прямо в опустевшем дворе, в нескольких шагах от меня. Обожженный смотрел на него с ужасом, но все еще не двигался с места.

Колпак кабины откинулся. Подорожник с обнаженным тесаком выскочил на мостовую, готовый разрубить пополам каждого, кто встанет у него на пути.

Я нагнулся, поднял пистолет. Затем снова усмехнулся в глаза обожженному и неспешно пошел к машине.

Когда мы взлетали, я заметил в окне второго этажа лицо Лучистого, побелевшее от ужаса.

— Теперь куда? — деловито спросила Надежда.

— По плану, — ответил я.

Сидящий рядом Подорожник стал показывать дорогу к овощному двору. Он ориентировался в городе лучше, чем я, даже с высоты.

— Я оставил там свой тесак, — сообщил я.

— Достанем новый, — небрежно бросил погонщик. Мы подобно коршуну падали на овощной двор, и я чувствовал, что вся застава глядит на нас, что люди теряют рассудок от страха, принимая нас за посланника, прорвавшегося сквозь защиту Башен.

Мы опустились, подняв кучу пыли и распугав всех, кто был во дворе, — и людей, и кур со свиньями.

— Наверно, там! — определил Подорожник, указав на обшарпанную каменную будку с толстыми решетками на окнах.

Мы подбежали, я откинул засов и ворвался внутрь. В полумраке я не сразу рассмотрел угол, где скорчился обмирающий от страха Медвежатник.

— Выходи, — сказал я.

— Выходи, не бойся, — присоединился Подорожник. — Это мы.

Медвежатник неловко поднялся, глядя на нас с недоверием.

— Давай быстрее, пока они не опомнились! — крикнул Подорожник, выталкивая товарища на улицу. Мы чуть ли не на руках подняли упирающегося Медвежатника в кабину.

— Закрой глаза, — велел я, понимая, что во время подъема Медвежатник от ужаса разнесет всю кабину.

Едва я начал закрывать колпак, раздался крик со стороны конюшни:

— Подождите! Возьмите меня с собой! К нам бежал Друг Лошадей, старый погребальный мастер, о котором я давно уже не вспоминал.

— Что там? — нахмурился погонщик-

— Обождите, — сказал я. — Надо взять его.

— Кого это? Зачем? Тут места нет.

— Ничего, потеснимся.

Я протянул руку и помог старику взобраться на полированное тело машины. Кое-как он втиснулся вместе с погонщиками в грузовой отсек за креслами. Ощутимо завоняло навозом, но Подорожник промолчал.

— Не боишься? — спросил я.

— Нет! Нет! — воскликнул старик, хотя я видел, что он трусит.

Еще секунда — и вонючий двор ушел далеко вниз, а мы остались наедине с небом и солнцем. Я слышал частое взволнованное дыхание старика, недоуменное ворчание Медвежатника.

— Зачем мы взяли деда? — хмуро спросил Подорожник.

— Мы будем брать всех, кто хочет идти с нами, — ответил я.

— И у вас будет свой погребальный мастер, — вступился за себя Друг Лошадей.

— Мастер... — хмыкнул погонщик — Что нам теперь делать-то?

Самые тяжелые ошибки познаются на собственной шкуре. Подорожник предупреждал, что Лучистый — не тот человек, с которым можно договориться. Я не послушал его, потому что продолжал оценивать людей по своим меркам. Что ж, теперь буду умнее.

— Ты оказался прав, Подорожник, — сказал я. — Я зря пошел к Лучистому. Мой план не сработал, значит, будем действовать по твоему плану.

— Какому еще моему плану? — удивился погонщик.

— Деревня, крестьяне. Ты сам говорил.

— А-а... Так это не план, а так...

— Ничего, будет у нас и план. — Я обратился к Надежде: — Мы возвращаемся к хранилищу, девочка. Прибавь скорости...

БАЗА

Дни казались короткими, а сделать нужно было так много, что время представлялось в виде тяжелого ломкого вещества. Оно стало просто рабочим материалом — берешь время, отламываешь кусок и используешь, стараясь не потерять лишней крошки-секунды. Отработал — ломаешь новый кусок.