Дети Ржавчины - Страница 73

— Где-то здесь должно быть вересковое поле... — начал я.

Он кивнул, не переставая улыбаться.

— Может, ты знаешь, где живет толкователь по имени Доставший Звезды?

Он опять кивнул и продолжал кивать, не говоря ни слова, пока я тщетно пытался добиться от него хоть капли информации. Мы двинулись дальше, когда я окончательно убедился, что у бродяги не все дома.

— Какой ужас, — проговорила Надежда и помотала головой, будто изгоняя видение.

Я хмыкнул: нищие не самое ужасное в этой жизни.

Словно в награду за нашу доброту через полчаса дождь перестал. Небо быстро очистилось от свинцовой пелены, солнце блеснуло в ее разрывах, а вскоре уже засияло в полную силу, высекая из влажной травы радужные искры.

Я остановил лошадь. Из повозки мы выходить не стали — слишком сыро было вокруг. Мы просто сидели, свесив ноги, и наслаждались оживающей природой, радостными криками птиц, блеском капель в листве. Лошадь тянулась губами к низкой мокрой траве, мне приходилось постоянно дергать вожжи. Надежда заметила это и спросила, отчего я не даю лошадке поесть.

— Запряженной лошади нельзя опускать голову к земле, — ответил я. — Она может этим повредить себе.

Девушка ни слова не говоря спрыгнула на землю, принялась рвать пучки травы и кормить ими лошадь. Я наблюдал за ней, видя, какая она стала гибкая и подвижная. Невольно мысли перекинулись на Катеньку, такую же грациозную в любом деле — от собирания грибов до бальных танцев. Катенька была единственным человеком в той жизни, с которым я чувствовал себя легко. А здесь нет ни одного такого. И все равно, я не тоскую по той жизни, не рвусь обратно. Это, наверно, неспроста.

Я вдруг заметил, что на рукаве у Надежды желтеют какие-то пятна.

— Ты обо что-то испачкалась, — сообщил я. Она посмотрела, почистила рукав травой.

— Наверно, смазка от блока.

— Смазка? — я вскочил. — Да как же я раньше не подумал?

В самом деле, металл местами покрывала какая-то скользкая масса — я помнил это, но не обратил внимания в нужный момент.

— Ты говорила, вы ставили истребители на хранение? — взволнованно заговорил я.

— Мы не ставили, мы готовили, — ответила она, удивленная моим напором.

— А не эту ли смазку вы использовали?

— Может, эту. А что такое?

— Ты еще спрашиваешь?! А ну, подумай, откуда мог здесь взяться этот блок, новенький, с иголочки, да еще и в смазке?

Она пока не понимала, к чему я клоню. Она, в отличие от меня, не видела контраста между блестящей, новенькой деталью боевой машины и безрадостным царством ржавчины, по которому мы продвигались. Но я уже сделал выводы и принял решение.

— Немедленно возвращаемся к тому месту! «Найдем, — думал я, глядя на дорогу и нещадно погоняя нашу бедную лошадку, не успевшую даже вдоволь насытиться. — Отыщем, пусть даже придется там все на брюхе проползти. Наверняка мальчишки подобрали это где-то недалеко от деревни — ведь не сто километров тащили они этакую тяжесть?»

— Где ваша техника может храниться, вспоминай, Надюха! Где — в ангарах, в пещерах, в подземельях?

Она с досадой морщилась, говорила, что делали по-всякому, но всегда тщательно маскировали, и искать будет непросто, тем более что сама она в тех работах не участвовала. Вдвойне тяжело будет потому, что за несколько сотен лет слишком сильно поменялся лик этой земли.

Я издалека увидел тот заболоченный кустарник, где мы нашли груду мертвецов рядом с потухшим аэроидом. Видимость после дождя была прекрасной, и я уже с дороги заприметил несколько ветхих домишек, потемневших от воды. Возвращаться к мертвецам не было ни нужды, ни желания, поэтому я без промедления направил повозку на деревенскую улицу.

Это была не первая мертвая деревня из тех, что я видел. Но здесь люди жили еще совсем недавно, дома не успели осесть, обветшать, поэтому настроение стало особенно угнетенным.

Я остановил лошадь посреди деревни и огляделся.

Мой пыл сразу угас — искать было негде. Вернее, искать можно было везде с равным успехом: вдоль чахлых огородиков, куда крестьяне натаскали торфа из болота, у берегов мутной медленной речушки, что петляла прямо между домов, в заросших кустарником болотах, огородивших деревню с трех сторон.

Ничто в этом пейзаже не напоминало о том старом мире, который мог бы оставить нам в наследство несколько хорошо сохранившихся боевых машин. Я надеялся лишь на свою спутницу. Может, она узнает эти места и что-то вспомнит. Но и она смотрела по сторонам так же безучастно, как я.

— Будем ездить, — проговорил я, — пока всю округу не просмотрим. Может, заметим что-то необычное. Если увидишь хоть самую малость — сразу говори мне.

— Что я должна увидеть? — с отчаянием воскликнула Надежда.

— Тебе лучше знать, девочка. Когда я жил здесь — мы истребители не хоронили. Мы летали на них. Да и не был я здесь, все это лишь сны и видения. Так что все в твоих руках. Только в твоих.

Затея была почти безнадежная, и я хорошо понимал это. Мы могли лишь зря потерять время. Хотя что значит «зря»? Времени не жалко — его у нас достаточно. И время стоило тратить на то, чтобы проверить тот единственный шанс из тысячи, который может перевернуть этот мир.

— Боюсь тебя разочаровать, — хмуро проговорила Надежда.

— Ты не бойся, а смотри в оба.

Мы тронулись. Мертвая деревня глядела на наши потуги слепыми глазами-окнами. Мы проехали в один конец, потом вернулись. Объехали деревню вокруг с той стороны, где было посуше.

Надежда стала мрачной. «В самом деле, — думал я, — что она может здесь увидеть?» Вокруг деревни были только однообразные каменистые изломы земной коры, чуть присыпанные мало-мальски плодородным слоем. Никакого намека на тайну прошлого или старое захоронение. Никаких старых вещей, остатков строений. Я даже поднялся на один из холмов и залез там на дерево, чтобы посмотреть на землю с высоты. Но высота ни о чем мне не сказала.